Когда я вернулся с восточного фронта в 1921-I922 г.г. я познакомился с семьей Юлиана Мархлевского, его женой Брониславой Генриховной и их дочерью Зосей. Они сначала жили в Кремле, там у них была квартира, и я часто бывал у них. Зося, совсем еще молодая девушка, время от времени уезжала в Германию. Она очень интересовалась искусством и часто бывала у нас в мастерских.
Я тогда учился во ВХУТЕМАСе, а затем начал преподавать там живопись. Когда Зося Мархлевская приехала из Германии со своим мужем Генрихом Фогелером , мы с ним познакомились. Генрих Фогелер по возрасту принадлежал к старшему поколению, но это не мешало нам очень подружиться и часто встречаться и у них, и у меня. Мне очень было интересно познакомиться с совсем тогда мало нам известным художником Фогелером. Меня заинтересовали его работы, в них был выражен индивидуальный, неповторимый характер. К тому же Фогелер, несмотря на то, что был уже зрелым художником, охотно знакомился с новой для него обстановкой у нас, искал новые пути для своего искусства. Это я заметил и высоко оценил в нем с самого начала. Всегда радует, когда художник не останавливается, а смело идет вперед, открывая для себя и для зрителя то новое, что он горячо воспринимает и во что беспредельно верит. Мне, молодому еще совсем тогда художнику, было дорого то, что Фогелер с большим вниманием и интересом отнесся к моим картинам, рисункам и акварелям, и много полезных я сделал для себя выводов из бесед с ним около моих картин. Я ему все решительно показывал в любой стадии работы. Внешне Фогелер был интересным, значительным, даже красивым человеком, выразительные глаза, высокий лоб, все линии были удлиненными, утонченными, но не было жесткости. Фогелер был мужественным, стойким, целеустремленным, но в то же время добрым, мудрым, правдивым человеком. Это я всегда чувствовал при общении с ним.
Мы с ним часто ходили по городу и обменивались впечатлениями. У него был острый взгляд художника, он мгновенно все замечал и по возможности зарисовывал, часто даже прямо в городе. Помню, в очень холодный зимний день он долго стоял около Почтамта и рисовал цветными карандашами улицу, проходящих мимо лю¬дей, проезжающих извозчиков. Совсем замерзая, он все-таки довел свой рисунок до конца, а затем пришел ко мне погреться.
Как-то мы ехали с ним в трамвае. Он сидел на фоне окна вагона, а за окном мелькали улицы Москвы. Меня очень увлекла идея тогда написать большой портрет Фогелера в трамвае на фоне бегущих улиц. Когда я предложил это, он охотно согласился, идея ему очень понравилась. И я с увлечением начал писать. Он долго и очень аккуратно приходил на сеансы и никогда не опаздывал ни на одну минуту.
Этот портрет я выставил на 3-ей выставке ОСТ, одним из членов-учредителей которого я был. Общение с таким умным, тонким, глубоким человеком, как Фогелер, было для меня большой радостью.
