C Константином Ивановичем я познакомился в 1936-1937 годах, когда несколько групп художников участвовало в проекте Советского павильона на Всемирной выставке в Париже. В результате просмотра специальными комиссиями, был принят проект Ленинградских художников Н.М.Суетина и К.И. Рождественского. Мне позвонили и предложили зайти побеседовать по поводу работы в Комитете выставки. Так я познакомился с Константином Ивановичем Рождественским и Николаем Михайловичем Суетиным. Они меня, оказалось, хорошо знали по моим работам, чем и объяснялось их предложение. Даже немного поговорив с ними, я сразу почувствовал, что имею дело с людьми, широко глядящими на искусство. Они мне предложили написать большое панно, посвященное авиации, что мне было интересно. У меня уже к этому времени была большая авиационная серия, но в панно для Парижской выставки меня несколько беспокоил масштаб - 16 метров длины (формат панно должен был соответствовать архитектуре). Таких одинакового размера панно было три: одно предложили написать М.С.Сарьяну, второе П.В.Вильямсу, а третье мне. С тех пор и началось мое знакомство с К.И. Рождественским. Когда мы показывали эскизы наших панно, я встретился с Вильямсом, и мы обменялись мнениями о нашей работе. Рождественский и Суетин показались нам хорошо разбирающимися художниками и главное близкими нам в понимании искусства, в чем меня окончательно убедила длинная беседа с Константином Ивановичем. Это было приятное начало. Рождественский - совсем молодой еще человек, высокий, собранный, интересный, со светлыми волосами, с хорошей улыбкой, на первый взгляд уравновешенный, но при более внимательном знакомстве я увидел очень энергичного и быстрого в своих действиях человека, мне это даже тогда показалось неожиданным. Мне очень понравилось, что все его познания в искусстве весьма основательны. Мы говорили о живописи разных эпох, включая современность, и о любой картине он мог очень четко высказаться, и я удивлялся, что у меня с ним оценки очень часто совпадали, несмотря на то, что жили мы в разных городах и учились у разных учителей. Московских художников он хорошо знал по работам. Его уравновешенность, некоторая мягкость, любезность, вежливость очень импонировали. Так приятно разговаривать с человеком, который никуда не торопится, способен слушать, думать, высказываться, в полной мере чувствуя то, о чем он говорит и не забывает того, с кем ведет беседу, не утверждать с первого момента себя, как это сплошь и рядом бывает.
Это было первое впечатление от Рождественского. Работая с ним иногда бок о бок в течение десятков лет, я увидел и другие стороны, оставшиеся для меня в начале незаметными.
Прежде всего, меня в нем поразила его способность поднимать темп работы художников - тут скорее нужно говорить о скорости или даже сверх скорости. При выполнении таких выставок он достигал бешеных темпов, постепенно все приобретало срочный экстренный характер, и иногда надо было немедленно принимать решение, делать новые проекты, новые эскизы, что-то заменять, находить выход из любого положения днем и ночью. На выставках кроме художников-авторов участвовала армия людей из министерств республик и заводов. В тематической части выставок надо разобраться, дать всему направление, а это требует большого опыта, знаний, политического чутья, в заключение нужно все выразить в художественной форме и обязательно по-новому, а не шаблонно.
Константин Иванович - талантливый живописец с колористическим тонким взглядом. Это тоже имеет большое значение в его де¬коративных работах. Я видел его ранние и поздние, сделанные в Индии работы; они были выразительными, современными по содержанию и форме. Я его очень высоко ценю, как крупного художника, постоянно работающего на больших мировых выставках в очень трудном виде искусства.