Только что на пути в мастерскую я встретился в вестибюле с Юрой Пименовым. Я ему сказал, что купил его книжку «Необыкновенное обыкновенное», но еще не читал, только просмотрел, и уже мне показалась она очень интересной. Мы поговорили и разошлись, я пошел в мастерскую, а он в другую сторону. Вечером я взялся за его книгу и сразу увидел и услышал Юрия Пименова, как он взволнованно и пристально всматривается в окружающую его обстановку, иногда очень горячо и пристрастно. Он старается в ней разобраться и как художник и как гражданин, думающий человек нашей эпохи. Мне понравились его живые рисунки, сопровождающиеся высказываниями, размышлениями и наблюдениями о близком и далеком, о жизни и искусстве у нас, о путешествиях за рубеж. Вскоре я наткнулся и на его высказывания о работах художников, среди них и на добрую оценку моих работ.
Мне была интересна его книга еще потому, что мы с ним одновременно начинали, и многое видели в жизни одновременно, но естественно с разных точек зрения. Я считаю, что, несмотря на то, что мы разные по характеру и по искусству, в каких-то позициях Пименов и некоторые другие бывшие члены ОСТа все же мне близки; и в первую очередь, это чувство современности, чувство нового.
С Пименовым меня познакомил Петр Вильямс в 1923-24 годах. Вскоре я увидел его работы на выставке, а потом и у него дома в Замоскворечье на Б.Якиманке. Они мне показались динамичными и выразительными, несмотря на то, что строились на графической основе, что не соответствовало моему пониманию живописи. Но я тогда же заметил, что у Пименова свое видение и, главное, обостренное чувство современности. Вот этой стороной он мне был близок и особенно интересен.
Пименов был очень деятельным, быстрым, живым, веселым, много смеялся, любил поболтать о пустяках, любил одеться, пофрантить. Было впечатление, что он все делает, не задумываясь, на ходу, с улыбочкой, иногда с усмешкою, любил посмеяться над кем-нибудь, пошутить, а потом все это мгновенно забывалось, и он уже говорил и смеялся по другому поводу. Но среди пустых ребяческих разговоров у Пименова появлялись серьезные нотки думающего и анализирующего человека. Иногда он меня даже удивлял, уж очень они не соответствовали первому впечатлению. И чем больше я его узнавал, тем больше видел именно эту сторону, его способность синтезировать и взвешивать все на основе большого воображения. Его картины были несколько графичны, что мне не было близко, но образы действовали бесспорно. Острое чувство современности было у него в полной мере развито. Я в ОСТ пришел после мастерской Кончаловского, утверждавшего цвет как основу, и это объясняет, что к некоторой графичности решения я относился, как и многие живописцы, с некоторым недоверием. Но у Пименова с первых работ проявилось лицо интересного самостоятельного художника и свой стиль, и это меня увлекало. Юрий Пименов кроме живописи успешно работал в театре.
В дальнейшем его дружба с Федором Богородским, Осипом Бескиным и Ряжским меня и моих друзей настораживала.
Много лет спустя мы шли утром по берегу Рижского залива. Стояла прекрасная погода, волны, пенясь, подкатывались почти под самые наши подошвы, еще не рассеялся туман над морем, горизонт едва был виден. Уже прошли годы, десятки лет и сегодня у него вновь другие привязанности. Я по-прежнему дружу с Юрой Пименовым и позволяю себе очень откровенно критиковать его поступки в прошлом, а иногда даже в самой резкой форме. И это, к моей радости, не ослабляет нашу дружбу, а наоборот, укрепляет ее. Он очень тепло и ко мне и к Леони относится, полюбил нашу Олечку, безусловно искренне. Его статья о моей выставке в Литгазете «Светлая живопись» подтверждает это в полной мере, да и его личное выдвижение меня в Академию художеств - тоже редкий факт в Академии.
Я всегда любил Юру Пименова. В молодости я приходил к нему, когда он был тяжело болен и в ужасном состоянии. Он всегда радовался моему приходу, и я тоже чувствовал, что наши встречи шли ему на пользу, поднимали его душевное состояние, что иногда имеет решающее значение. Вся его болезнь началась с укуса бешеной собаки и, как видно, несмотря на то, что была сделана прививка, он не был уверен, что она даст положительный результат. Он тогда говорил мне с малой надеждой: «Если я буду жить, но это мало вероятно». Но природа, молодость взяли свое, и спустя несколько лет, к Юре вернулись силы и воля к жизни, и он с увлечением взялся снова за работу. Я с ним часто тогда встречался, и на моих глазах он ожил вновь, появилась энергия, я радовался.
Главный талант Пименова - быстро увидеть, воссоздать образы наших современников, современниц в знакомой обстановке жизни и быта, труда и отдыха. В живописи, графике и театре, в монументальной живописи и даже в литературных трудах - везде он единственный и неповторимый.